машине меня дожидаться, а я вошел в особняк. Первым я встретил Андрея и даже испытал чувство вины: вроде решили уже все, но снять с него проклятие я так и не удосужился. Но просто так подойти и убрать тоже было нельзя, потому что нужно было поддерживать легенду.
— Помню про тебя, — сразу сказал я. — Но учителя пока не видел, и он со мной никак не связывался.
Руку я держал в кармане, поэтому сразу надел артефактный перстень, чтобы убедиться: если Мальцев и разводит медуз, в родственников не внедряет. Или внедряет, но не во всех. Конкретно в этом было пусто. И пос соседству тоже ничего не наблюдалось. Артефакт я снял с некоторым разочарованием.
— А если не свяжется? — с глухим отчаяньем спросил Андрей. — Я так и останусь инвалидом на всю жизнь?
— Вряд ли, — постарался я его успокоить. — Учитель постоянные проклятия не наносит. Так, на год, на два. Постепенно сойдет, если Варсонофий не появится и не снимет раньше. Но если он хоть как-то проявится, я ему про тебя первого скажу, обещаю.
— Спасибо. К деду?
Ответ предполагал варианты, поэтому вопрос мне очень не понравился. Если я приезжал не к старшему Мальцеву, тогда к кому? Правильно, к Диане. Мне не особо хотелось, чтобы нас хоть как-то связывали. Раз поставят вместе, два, три, а потом все вокруг посчитают, что оно так и стояло. Но ответил я нейтрально:
— Да, Игнат Мефодьевич просил заехать. Не знаешь, чего хочет?
— Дед мне не докладывает, — Хмыкнул Андрей. — Он даже отцу мало чего объясняет. Говорит, если что, после его смерти достанем документы из сейфа и все узнаем.
— А если сейф обнесут? — заинтересовался я.
— Наш? Ну ты шутник, — хохотнул он.
Известие о том, что проклятие не навечно, Андрея изрядно взбодрило, и он больше не выглядел таким унылым. Наоборот, появилась уверенность в собственной всесильности. В отношении сейфов — совершенно напрасно. Тот сейф, что я видел в кабинете Мальцева-старшего, я бы вскрыл не напрягаясь. Другое дело, что оно мне на фиг не надо.
Проводил Андрей меня до деда, при этом обращался как со старым знакомым или даже родственником, что было довольно-таки подозрительно. Не из тех людей Мальцевы, кто раздают свою приязнь просто так. Нет, конечно, возможно, что хорошее отношение Андрея закончится вместе с проклятием. Но тогда я всегда могу его вернуть, нанеся новое.
— Ярослав, быстро ты, — радостно встретил меня Мальцев-старший, потирая руки в радостном предвкушении. — Я уж думал, пошутил ты. Не до визитов тебе к старикам. Сегодня уж точно.
— Разве я могу с вами шутить на такую тему, Игнат Мефодьевич?
Маску я нацепил самую простецкую, но артефакт, лежащий в кармане, на палец надел со всеми возможными предосторожностями, чтобы, если что, не спугнуть и этого. От медуз Мальцев был чист, и узнать, что у него в голове, не удалось. Не было у него и артефакта, подобного моему. Зря съездил. Не стоило раскатывать губу, что закрою вопрос с покушениями на императора сегодня же.
Но если артефакт не надет, это еще не значит, что его в принципе не было. Пока Мальцев оставался для меня самым подозрительным лицом в этой истории.
— Ну так у тебя вон император гостит. Ходят слухи, что его чем-то зацепило в вашем поместье. — Мальцев полуприкрыл глаза веками, которые не смогли притушить жадный блеск в ожидании ответа. — Сильно зацепило.
Вопрос был неудобным, потому что я понятия не имел, что можно говорить посторонним.
— Игнат Мефодьевич, да чем его у нас зацепить могло? — Физиономию я сделал невиннейшую. — Химер я всех вычистил. У меня там чисто, и опасного ничего быть не может.
— Ты ври да не завирайся. — Он начал загибать сухие пальцы с узловатыми суставами. — Ты с утра рванул к Ефремову в поисках аудиенции с императором. После встречи с тобой Ванька подорвался в поместье Вишневских. Потом купол сняли, Императорская гвардия прибыла, а император не уехал. И это я еще не говорю о том, что Зимин сдох.
— Как вы про Зимина…
Мальцев стукнул ладонью по столу, который заходил ходуном.
— Эпитафии не заслужил. Дрянной был человечишка. Сколько взяток с нас вытянул, подсчитать бы да предъявить. Но некому. Но ты мне зубы-то не заговаривай. Что там у тебя случилось?
— Библиотеку Вишневских вскрыли, — придумал я на ходу отмазку, заодно переводя разговор в тему, мне интересную: как-никак, катастрофа у Вишневских случилась аккурат после того, как Мальцевы книги прислали.
— И что там?
— Не уверен, что имею право об этом говорить, — состроил я загадочную мину. — А что вы так встревожились, Игнат Мефодьевич? Неужели там есть что-то от вас?
— От меня? — он удивился так естественно, что последние сомнения отпали в том, что с мальцевской посылкой было что-то нечисто. — Ты не забыл, враждовали мы. Враждовали.
Он сжал руки в кулаки, в выцветших старческих глазах вспыхнула на миг лютая злоба. Мальцев ненавидел Вишневских даже сейчас, когда от тех ничего не осталось, кроме имущества и памяти.
— Ради денег иногда вражду отставляют, — невозмутимо заметил я.
— Это те отставляют, кому честь клана недорога, — отрезал Мальцев. — Я с этими подлецами никаких дел не имел.
— Даже ради того чтобы сделать какую-нибудь пакость? — удивился я.
Похоже, моя гипотеза не выдержала проверки. Зря только съездил.
— Чтобы пакость сделать, дела иметь необязательно. Хех, — неожиданно закхекал Мальцев. — Мал ты еще, не понимаешь. Но лучшая пакость — это та, где на тебя ничего не указывает и никто не подумает. И только ты один будешь с тайной радостью наблюдать за врагом и знать, что все его нынешние проблемы, — на твоей совести.
— Голова вы, Игнат Мефодьевич, — льстиво сказал я.
— Учись, — наставительно поднял Мальцев палец. — И не только у меня. У врага тоже можно учиться. Побить его самого его же приемом, это как?
— Это гениально.
Я размышлял, как бы теперь побыстрее отсюда выбраться. Сидеть и слушать маразматические мальцевские речи времени не было.
— Ничо, поймешь еще, — вздохнул Мальцев, которого, похоже, мой ответ ничуть не обманул. — Я чего тебя хотел видеть-то, догадался?
— Вряд ли вы по мне соскучились.
Он опять закхекал.
— Другой
